Страницы деревенской жизни
Скачать 3.31 Mb.
|
Только спустя несколько лет я узнал, что это такое – чага. Понял и ужаснулся, что послали мы Евдокии Геннадьевне не чагу, а что-то ложное – наросты эти, кажется, и в самом деле называли копытником. Пожила Нина в Москве недолго, что-то около полутора лет. Вернулась неузнаваемой – платьице ладное в цветочках, на голове светлая шляпка с шелковой ленточкой. Да и говорить-то стала как заправская москвичка – на «а». Не прижилась в Москве, ее разубеждали, уговаривали, а она ни в какую – домой и все. Признавалась, соскучала больше всего по мне, так захотелось подержать меня на руках, поласкать. Потом-то, хватив колхозной принудиловки, фермской надсады, спокаялась – надо бы в Москве приживаться, перетерпеть бы тоску-то и все, жила бы на готовых-то харчах барыней. В Самыловке на краю деревни у ручья местные плотники за лето сладили приземистую с маленькими оконцами ферму, подобие длинного сарая, взамен полуразвалившейся овчарни. Колхоз обязан теперь держать коров, заниматься надоями молока. На ферму поставили на цепи завезенных откуда-то тридцать разномастных коров и караваевского породистого быка со стальным кольцом в ноздрях. Сначала колхозники обихаживали ферму по очереди. Председатель Николай Николаевич Кузмин усиленно подыскивал постоянных доярок. Одна-то уже согласилась, уговорил – Татьяна Жидкова, девица за тридцать лет, не очень приглядная внешне, смирившаяся, что ей замуж не выйти. А вот со второй дояркой никак не получалось, все отказывались, понимали, какая это кабала. Тогда Николай Николаевич обратился к Нине, ей только-только исполнилось семнадцать лет. И Нина поддалась на уговоры, да и мама не препятствовала. Это надо понимать, знать, видеть, что значит труд доярки в те давние пятидесятые годы. Без отважной самоотдачи, без осознанного терпения и стойкости не выдержишь и года, а Нина проработала дояркой шесть лет. И как работала – все годы в передовиках. Расскажу коротко о тех обязанностях, о тех изо дня в день делах, что с расторопностью и в очередном порядке должна она выполнять. Трехразовая дойка пятнадцати коров вручную. Раздача в кормушки сена. Уборка навоза, вынос его наружу, за ворота – никаких элементарных тачек не было. Пойка коров, по одному ведру – уже 15 ведер. Воду носили из ручья в горку за пятьдесят метров. Прием новорожденных телят и уход за ними. Да мало ли возникало всяких промежуточных операций – например, перенос фляг с молоком в яму для охлаждения, растопка печи в избушке, где в котлах грелась вода, выгонка коров на пастбище и приемка их вечером – приходилось отцеплять и прицеплять цепи… Всего не припомнишь, не перечислишь. Почему все это я знаю? Да потому что все свободные от школы часы обитал на ферме, помогал Нине. Она научила меня доить, и я тягал соски азартно, радуясь, что делаю сестре большое облегчение. Сначала отдаивал две-три коровы, в дальнейшем стал одолевать пять. Правда, Нина как бы закрепила за мной тех коровок, что не «тугие», отдают молоко легче. Особенно важна была для Нины моя помощь в летние дни. Торопилась, хотелось кино посмотреть. А клуб в Михалях за два километра. Вот отдоили группу, молоко поставили в охладительную яму, наскоро умоемся, переоденемся и бежим через поле-лес. Где-то на середине пути слышим – тук-тук-тук, механик завел движок, кино началось. Такая обидушка охватывала, неужели нельзя подождать каких-то десять минут! Нина все время удерживалась в передовых доярках района. Надои в те времена, сравнивая с нынешними, были низкие, можно сказать, мизерные – 1000-1200 кг. Рубеж в 1,5 тысяч кг считался рекордным. А чего ожидать, если в рационе кормления имелось только сено, причем зачастую низкого качества. Да и такого-то сена иногда до пастбища не хватало. Привозили с полей промороженную солому. Помню критические дни – сено кончилось, соломы не привезли. Коровенки мычали, гремели цепями, на них жалко было смотреть. Нина с Татьяной велели нам с Толей Жидковым, племянником Тани, помогавшим ей, забраться на чердак и сбросить заготовленные летом осиновые веники. Сбрасывали, пыль стояла столбом. Коровы подняли настоящий вой, натягивая цепи, тянулись к веникам. Особая забота о быке-производителе по кличке Нарзан. Старались его кормить посытнее, вволю. Своенравный был бык, настырный, упрямый. Бывали случаи, когда пастухи направляли стадо с пастбища на ферму, Нарзан вставал на пути и не давал прохода. Если какая корова выбьется вперед, то Нарзан бросался на нее, заворачивал. Пастухи напирали, а коровы не идут, топчутся на месте – слушаются хозяина. Вспоминается связанная с Нарзаном серьезная история. Один раз бык гулял у фермы, отбился от стада. А тут рядом отгороженное изгородью огумно Серафимы Ивановны Солнцевой. Нарзан нашел в изгороди пролом и взошел вовнутрь – уж больно отава соблазнительно зеленела. А посреди огумна стояли ульи, восемь домиков – пасека Серафимы Ивановны. И как только бык приблизился вплотную к ульям, пчелы, учуяв неприятный запах, начали его кусать, жалить. Нарзан на какой-то момент выпрямился, замер, но тут же фыркнул, рявкнул и, склонив голову, бросился на ульи. Первый улей он поддел рогом и подкинул. Домик закувыркался, крышка отлетела. Пчелиный рой взвился и с сердитым гулом набросился на быка. нарзан закрутился от боли, рыча и рявкая, с неистовой резкостью стал крушить пасеку. Он опрокидывал домики лбом, поддевал рогами, топтал копытами. Обезумевшие пчелы облаком вились над Нарзаном, пикировали на спину, на шею десятками, приводя его в еще большее бешенство. Он метался по развороченной пасеке, ломал и вдавливал ногами в траву вылетевшие медовые рамки. Видимо, пчелы его наконец допекли, он бросился наутек, но и тогда рой продолжал кружиться, преследовать его. Серафима Ивановна со слезами осмотрела побоище. - Чего уж, - сказала она тогда подошедшим соседкам. – Все порушено, исковеркано. Разорил этот леший мою пасеку. Нарзан лет пять исправно обслуживал стадо. Но его агрессивный нрав все время давал знать. Случалось, он бросался даже на людей. Помнится, председатель колхоза Николай Николаевич, спасаясь, успел забраться на елку. Нарзан долго не отходил, урчал, рыл копытом землю. В конце концов дело выбилось и Нарзана увезли на забой. Райкомовский отдел пропаганды и агитации с первых дней заступления Нины на работу дояркой взял на заметку. Подходила по всем статьям - молоденькая, красивая, из большой крестьянской семьи, а главное – передовичка, по надоям молока входила в первую десятку лучших доярок района. Первая весточка о новой звездочке социалистического движения – статья в районной газете «Красное знамя». Собралась у стола вся семья. Читать статью вслух доверили мне, все знали, читаю я замечательно – дикция четкая, голос звонкий. Когда закончил, все сидели ошеломленные: вот это Нина, вот это здорово – по всему району прославилась! Почести пошли чередой – грамоты почетные, флажки трудовой славы, портреты на досках почета, подарки ценные, например, патефон. Слава о Нине пошла шире, дальше: избрали депутатом районного совета, потом облсовета. Ездила на сессии, на совещания. Записывали ее выступления по областному радио. Но самое значительное, самое, пожалуй, памятное в этой череде знаков внимания – включение Нины в состав областной делегации на торжества всемирного фестиваля молодежи и студентов, прошедшего в 1957 году в Москве. Вернулась из Москвы преображенная – посвежевшая, счастливая. Сколько всего увидела, с какими важными людьми встречалась, какие концерты удалось посмотреть! Привезла много фотографий, в том числе особо ценную фотографию, где костромская делегация снята с артистом из Конго в национальной одежде – сидит улыбается, светятся белые зубы на черном лице. Может, так бы и работала Нина дояркой неопределенное количество лет, но стал к ней похаживать паренек Миша из соседней деревни Мосеево. Паренек – сирота, отец у него умер, когда Мишутке только исполнилось семь лет, а мать убили. Сторожила она по ночам сельповский продуктовый складик. Как всегда с рассветом приходила домой, а в то июньское утро ее все нет и нет. Мой брат Вова пас с Мишей в то лето в Мосееве стадо. Его и послали узнать, чего там запропастилась сторожиха Екатерина. Вова рассказывал: - Прибежал я, смотрю, тетка Катя лежит на боку, в траве, глаза закатила, платок на ней в крови, на платке рубчатая вмятина, в рядом валяется обрезок витой арматурины… Мне так страшно стало! Приютила Мишу одинокая, глухая бабушка Дугина. Миша сначала пас в родном Мосееве, потом выучился на тракториста, работал в совхозе, потом забрали его в армию. После службы вернулся в Мосеево к бабушке Дугиной. Видимо, задумался: как быть дальше, надо как-то устраивать личную жизнь. Тут как раз и приглянулась ему доярка Нина. В деревне расчетливые хозяйки говорили: незавидный жених, гол как сокол – ни дома, ни имущества, даже одеть-то нечего, да к тому же и к вину солощий. Но Нина не побраковала его, всего скорее она пожалела Мишу – сирота, на бабушку Дугину нет надежды, немощная она. Они поженились. Первое время жили в нашем доме. Но вот пришел со службы в армии брат Володя и поневоле возник вопрос: Нине с Мишей надо куда-то переселяться. В соседней деревеньке на четыре дома Андреевке, находящейся в 500 метрах от Самыловки, продавалось полдома. Переднюю избу разобрали и увезли в Кострому, а вот заднюю, приземистую, покосившуюся, не тронули и продавали. Тут следует мне остановиться и сказать несколько слов о хозяине дома. Дом принадлежал священнику воронской церкви Ивану Рябцовскому. Из Андреевки он и ходил на службу в Воронье многие годы, расстояние в 2,5 километра преодолевал с интересом, ради прогулки. Доподлинно известно, факт подтверждается документами – 19 декабря 1929 года в большой престольный праздник – на Николу Зимнего – при многочисленном стечении воронского люда отец Иван совершал в Успенской церкви Божественную литургию. Все шло как обычно, только прихожан удивляло, что на священнике не надет наперстный крест. По завершении службы, когда верующие ожидали, что о. Иван вынесет крест, он вышел на амвон и, обратившись к прихожанам со словом «граждане!», объявил о том, что слагает с себя сан священника и порывает с Церковью. Таким образом, служба 19 декабря 1929 года оказалась последней, через несколько недель храмы в Воронье оказались закрыты. В дальнейшем Иван Рябцовский решил обосноваться в Костроме. Перевез из Андреевки переднюю избу и воссоздал деревенский дом на улице Кооперации. Работал бригадиром на строительстве железнодорожного моста через Волгу. В задней же избе, оставшейся в Андреевке, долгое время жила тетя Тая Гусева, родственница священника. После ее смерти «избушечка» некоторое время пустовала. И вот ее-то и подсмотрела Нина для проживания. Каким-то образом связалась с Рябцовским и купила за небольшую цену. Но и таких денег у Нины не было, чтобы рассчитаться сразу. Внесла авансом половину. В тот год я уже учился в Костромском техническом училище. Нина, скопив деньги, попросила меня передать их хозяину Рябцовскому, назвала адрес дома. Я поехал к нему не медля. Получив пакет с деньгами, Рябцовский стал меня расспрашивать: сколько мне лет, где учусь, на кого. И помню его внушительные предупреждения, наказы: - Только не пей вино, ради Бога, не связывайся с вином, сторонись, избегай этой заразы… Как сейчас вижу перед собой отрекшегося священника – высокий, плечистый, открытое широкое лицо, ясный взгляд – настоящий русский богатырь из былины. Обосновавшись в халупке, Нина скоро ушла из доярок насовсем. Председатель Николай Николаевич по первости выговаривал при встрече Мише, сетовал: - Эх ты, увел у меня лучшую доярку!.. Родив первого сына, Нина сосредоточилась на личном подворье. Завела корову, овец, куриц, откармливала поросенка. Я знаю, с самого начала проживания в Андреевке она ставила задачу переезда в Судиславль, то есть, как и большинство молодых семей, не представляла себе жизнь на одичавшем хуторе. Надо было скапливать деньги на покупку дома. А как скапливать, из каких доходов? В сельской местности в те времена реально имелся один путь: содержать корову, а приплод – теленка - сдавать по осени на скотобазу, при оценке упитанности выше средней категории за теленка платили хорошие деньги. Вот таким путем лет десять Нина скапливала необходимую сумму. Еще сестра Валентина жила в Судиславле, она и сообщила Нине о продаже квартиры в двухэтажном старом доме на улице Галичской. Но дом был уж очень стар – перекошенный, со скособоченными окнами, крытый толью. Но Нина не побраковала – поживут какое-то время, а там видно будет, вдруг подыщется домик отдельный. И верно, прожив в ветхой двухэтажке года три, на ее счастье объявили продажу дома почти что соседи. Дом стоял вниз по улице в 50 метрах на берегу ручейка. «Наконец-то найдено пристанище, - говорила Нина. – Уж тут нам жить до смерти». Пристанище, как скоро выяснилось, оказалось не из приятных. Во-первых, дом стоял на низине, земля долго не просыхала и с копкой грядок всегда задержка, в дождливое лето, как правило, стояла в бороздах вода. Во-вторых, выше по ручью, может быть, метрах в 300 стояло здание очистки фекальной жижи. Бочки с откачиваемой по поселку жидкостью подъезжали все дни, сливали содержимое в резервуары для биохимочистки, но уже давно, еще до поселения в дом Нины, никакой очистки не происходило – система вышла из строя – и нечистоты в первозданном виде стекали в ручей, пересекали улицу Советскую, мимо дома Нины, и дальше скатывались в реку Корба. Ручей превратился в сточную канаву, от которой исходила удушливая вонь. И эти неудобства Нина переносила, не канючила, не жаловалась властям. В последние годы твердые осадки жижи забили, зашлаковали проложенные к ручью трубы и фекальные воды растекались по всей низине, площадью в 50 гектаров, отравляя испарениями воздух и землю, постепенно приближаясь к расположенному поблизости парку Победы. А бочки между тем все подъезжают, и шофера, сливая содержимое в бетонный короб-резервуар, спокойно себе думают, что все пошло на биохимочистку. Теперь Нина болеет, ей уже за 80. силы оставляют ее, да к тому же чуть ли не до ноля упало зрение – глаукома. В предпенсионные годы она работала техничкой в училище механизации, и пенсию ей назначили маленькую. У Михаила приключилась закупорка вен и ему ампутировали правую ногу выше колена. Шесть лет он сидит безвыходно в уголке на кровати, курит, смотрит в окно. Вот так и живут два старых человека – в тяготах, в неудобствах, преодолевая немощь и безысходную грусть-тоску. Хорошо еще живет рядом старший сын Гена, сходит в магазин, закупит продукты, кой-что приготовит поесть, разгребет снег у крыльца, сходит за водой на колонку, расскажет судиславские новости. Советская власть, при которой Нина крепла духом, которая возносила ее, держала во внимании за добросовестный труд, рухнула, рассыпалась в одночасье. Новая «демократическая» власть, отгородясь от социалистического прошлого, былые заслуги Нины всерьез не восприняла, просто отмахнулась – пустое, мол, это дело, мы тут не при чем. Но и при советской власти, и при новой, как говорят, более совершенной, Нина жила всегда бедно, полагаясь на свой труд, на свои возможности. И никогда не просила никакой помощи, не обивала пороги начальников, не писала никаких заявлений-прошений. Она просто не догадывалась, не приходили в голову такие «нахальные» мысли, что можно бы заявить о предоставлении квартиры, о помощи в ремонте дома и так далее. А о каких-то путевках в санатории-профилактории, в дома отдыха и говорить нечего, предлагай ей бесплатно – она бы не поехала, настолько сильно развита в ней ответственность за семью, за мужа, за этот домишко, купленный на кровные деньги, за земельный участок с возделанными грядками. Но Нине эти путевки даже и не предлагали. Младшая сестра Тоня О Тоне воспоминания мои особенно добрые, приятные. Тоня больше всех со мной водилась, жалела меня маленького и до сих пор жалеет. Вообще она по жизни жалливая. Я уже писал, как она, младшая из сестер, успокаивала впадающую от безысходности в истерику маму. Раннее утро, все спят, мать топит печь, плачет, просто воет, и Тоня встает, как умеет, успокаивает мать. |
Похожие:
 | Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены вверху страницы. (Как и в журнале) | | В этой серии нового электронного издания бул пользователям Библиотеки предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы... |
| «Літературна Україна», «День», «Донецкий кряж», «Дзеркало тижня», «Голос України», «Високий замок», «Крымская правда», «Чорноморські... | | В этой серии нового электронного издания бул предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы жизни и творчества писателей,... |
| «Літературна Україна», «День», «Донеччина», «Дзеркало тижня», «Голос України», «Високий замок», «Первая Крымская», «Чорноморські... | | «Донеччина», «День», «Дзеркало тижня», «Крымская правда», «Газета по-українськи», «Зоря Полтавщини», «Деснянська правда», «Високий... |
| «Донеччина», «Голос України», «День», «Крымская правда», «Кримська світлиця», «Зоря Полтавщини»«Дзеркало тижня», «Високий замок»,... | | В этой серии нового электронного издания бул пользователям Библиотеки предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы... |
| В этой серии нового электронного издания бул пользователям Библиотеки предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы... | | В этой серии нового электронного издания бул пользователям Библиотеки предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы... |